Север заворожил нас на 42 года, говорит сейчас Гарун Аристакесян, вспоминая их жизнь с женой Еленой в Якутии. И тут же добавляет: «Есть такое свойство у нашего Севера – если захватит, никакими силами не оторвать!..» Вот это, по-моему, ближе к истине: душой и мыслями Гарун Дживанович, которому буквально на днях исполнилось 85 лет, по-прежнему в Якутии, которой он посвятил уже немало книг, и продолжает писать. Для меня он первый наставник в журналистике, поэтому наша беседа шла на «ты».
— Гарун, мы, оказывается, с тобой знакомы более полувека!.. В 1968 году вы с женой приехали в мою родную Хандыгу молодыми специалистами. Елена Гавриловна стала преподавать в школе русский язык и литературу, а ты – работать в районной газете «Красное Знамя», в которой начиналась и моя журналистская судьба. В итоге – в Якутии вы задержались на целых 42 года… Почему говорю «задержались», потому что до того в твоей судьбе много чего было: Ленинакан, Грозный, Чита, Иркутск… Что это за период в твой жизни был?
— Ну, если вспоминать о том времени, когда эти города чередой появлялись в моей биографии, то к твоему списку надо приплюсовать ещё Вологду, Москву, Горький, Киев… Это все города моего детства и юности. В Ленинакане я родился, в Кафане мои родители начинали свою трудовую биографию.
Мама, Мария Васильевна Барашкова, приехавшая в Армению по комсомольскому набору в 1934-35 году на ликвидацию безграмотности и освоения русского языка, как общегосударственного и принятого безоговорочно на всех этажах социальной культуры государства. Вот, и она после окончания в Вологде средней школы, выпорхнула на дикие просторы революционных преобразований большевиков.
Словом, в универе мой отец и моя мама встретились, полюбились и поженились. В этой интернациональной советской ячейке перед войной появился я. Отец на радостях назвал меня Гаруном – «Моя первая весна». А через два года отсюда мы его с мамой проводили на фронт… Началась Великая Отечественная война.
Папа, Аристакесян Дживан Авакович, назначенный в первую Кафанскую городскую интернациональную среднюю школу директором, преподавал армянский язык и армянскую литературу. После его ухода на фронт, о нем долго не слышали ничего. Получали сообщения из военкомата. В них говорилось, что он пропал без вести в боях за город Керчь в Крыму… Было ещё известие с фронта (кто-то из солдат-кафанцев писал в письме домой, что Дживан командовал первым взводом второй роты третьего батальона в 89-ой армянской дивизии и погиб в бою за село Капкан под Керчью).
Отец оказался жив, был в румынском плену, потом, после освобождения из плена, отбивал город Будапешт у «власовцев», был ранен… И мой дядя Мартирос на лечение привез его из Венгрии в Армению.
В 1947 году мы с мамой переехали в Горький к бабушке и моей русской тёте, где я закончил второй класс, и мы снова вернулись в Армению. Маму назначили учителем в молоканское село Базарчай в Сисянском районе республики, где молокане проживали со времён Екатерины Второй.
Здесь мы прожили до 1950 года, затем нас всем селом — вместе со школой, магазином и больницей — переселили в Чечню, откуда в начале 1944 года – сразу после подавления восстания горцев на Северном Кавказе под руководством Исраилова и Саид-Бека — чеченцев и горцев из других народностей отправили в ссылку, а на их место в пустующие дома, хутора и сёла собрали народ из Курской, Орловской, Брянской, Воронежской областей, из сожжённых и разграбленных фашистами сел и деревень, заодно и молокан Армении, поселили на места Чечено-Ингушетии, образовав новую Грозненскую область, которая территориально выходила на Каспий.
Нам достались земли Шатойского района, переименованного в Советский, в селе Солнечном (тогда аул Хал-Килой), где по всему периметру гор стояли пограничные дозоры в каждом селе, так как ещё бродили банды, которые успели скрыться от НКВД до депортации, и «партизанили» в горах… Последняя группа «партизан» — четыре человека — во главе с Абдул-Керимом исчезла навсегда, после того, как солдаты убили вожака. Из того периода, когда пришлось жить в фронтовых условиях, однако относительно мирно с «партизанами», помню только один единственный случай стычки. И случилось это, кажется, в 1952 году, ближе к осени.
В наше село на побывку из армии пришли морячок и два артиллериста. Вечером они собрались идти в соседнее село Каменку за четыре километра. Оказывается, у морячка там жила зазноба. Ну, а молодёжь села, естественно, пошла за своими армейцами, а за ними и подростки, и первоклашки… Встречи были замечательные: плясали до упаду, пели песни, гуляли, целовались, знакомились, хохотали … всего было вдоволь, конечно, и спиртного…
Пришло время возвращаться домой… Вот и потянулись селяне вереницей – кто уже на перевальчик взошел, а кто только на околице села показался — по дороге растянулись аж на километры. А на перевале, так мы называли взгорье, дорога взбегала на увал и оттуда полого спускалась в соседствующие села по разные стороны. На бугре в ложбине протекал небольшой горный ручей. Вот, заметили, что наши селяне заходят в эту ложбину, где ручей, и пропадают, — заходят и пропадают… И я вместе с другом зашёл. Вижу — все у ручья по бугру рассаживаются, и мы подсели. Смотрим друг на друга и молчим… Молчим!..
Озираюсь, и вижу перед собой метрах в десяти на дороге стоит сбитый и крепкий мужичок, а в стороне с автоматом наперевес в руках второй… Полнолуние… Ярко на поляне… Ни ветерка… Они как на ладони… Ждут, когда все сюда стянутся. Наконец, этот крепыш заговорил звонким голосом: «Нас не надо бояться. Мы с мирным населением не воюем. Это вы твердо зарубите себе на носу. Мы противники государства, колхозов, вашей гяурской веры. Особенно нам ненавистны энкевэдешники и пограничники. Но будем строго спрашивать со всякого, кто с ними дружит и сотрудничает. Поняли, молодёжь?»
Тут на поляну у ручья ввалились все три наши воина — косых в драбадан… И понеслась душа в рай: кто такие(?) Чего надо(?) Руки вверх(!).. Понятно, пьяному море по колено. Из кустов вдруг вынырнул третий и сшиб одним ударом морячка, потом и артиллеристов. Испинали наших героев… Били бы и дальше, но взмыла в небо ракета, послышались вразнобой выстрелы из нашего села, потом заговорили ружья в Каменке… И всё ближе и ближе… крепкий мужичек что-то сказал своим на чеченском языке, те засуетились. Села-то под холмом… тут рукой подать… Мужик громко нам: «Жаль, не дали поговорить погранцы по–человечески… Но вы помните… Вы на нашей земле. И пьянство для нас – большой грех! Ведите себя хорошо, уважайте наши законы!.. Поняли?.. Мы уходим, но ещё встретимся… Ещё поговорим, как жить будем вместе…»
Выстрелы уже совсем близко. Мы догадались, что не все наши селяне были беспечны. Кто-то оказался более бдительным – в лощину не спустился. Одни убежали назад, другие обошли в ночи засаду, подняли тревогу в селах и дозоры открыли пальбу… И вовремя!.. Так, побывав в плену у бандитов считанные минуты, мы быстро опомнились… А банда растворилась мгновенно, будто приснилась… С того дня нам запретили вот так, скопом, разгуливать всем селом.
Там, в Солнечном, после седьмого класса я поступил в Грозненское областное музыкальное училище, закончил его в 1959 году и по вызову Читинского областного управления культуры уехал в Забайкалье. Определился на работу в Читинское культпросветучилище, преподавателем по классу баяна.
Через год меня перевели на работу директором Балейской городской детской музыкальной школы, а ещё через год я был призван на службу в Советскую Армию. Служил три года. За время службы подружился с редакциями газет военных округов, на их страницах появились мои первые публикации. Сначала — в окружной газете «На боевом посту» Забайкальского военного округа, через год, после перевода в боевые части ВВС, в Черниговское Высшее военное училище лётчиков, — в окружной газете «Ленинское Знамя» Киевского военного округа.
Демобилизовался в 1963-ом году и с большой папкой опубликованных материалов уехал из Чернигова в Иркутск, где поступил в Иркутский государственный университет на отделение журналистики филологического факультета.
А то, что мы с Еленой очутились на Севере в Якутии и задержались там на 42 года, объясню просто. В студенчестве мы поголовно увлекались строительными отрядами. В ИГУ первый такой отряд организовался в 1966 году в составе Иркутского объединённого студенческого строительного отряда. Я был избран секретарем комитета комсомола головного отряда, и мы поехали на строительство железнодорожной магистрали Решоты-Богучаны, под Тайшетом. Через год отправились на строительство складов ВВ на 20-м километре под Хандыгой, в Якутии. Работали справно, дружили с местной молодежью, концерты организовывали.
Помнишь, у нас в отряде был замечательный творец – Юра Колесников. Тоже журналист. Бард. Он сочинил песенку «…коли — бросай, коли — бросай… четыре м. умри, но дай!..» Тогда вся Хандыга её пела. Наш отряд хандыгчане хорошо знали. В тот год моя Лена закончила университет, была со мной в отряде, и где-то в посёлке она встретила заведующего РОНО района Ивана Андреевича Ерохина. Он и пожаловался, что в посёлке не хватает учителей, спросил: а не найдется ли в отряде такого, который бы закончил учёбу и мог бы остаться тут на работу? Да так расписал, так разрекламировал, что Лена взяла, да и подписала договор с РОНО. А мне ещё год с лишним учиться!.. Словом, пришлось мне по приезду в Иркутск уговаривать ректора университета, чтобы он подписал мой перевод на заочное… С последнего-то курса!.. Уговорил, и вслед за Еленой поехал на Север.
В Хандыге оказалось, что и журналистов дефицит… Тут вообще не было до этого профессионального журналиста со специальным образованием. Север заворожил и «закабалил» нас на 42 года. Есть такое свойство у нашего Севера – если захватит, никакими силами не оторвать!..
— Ты фактически сыграл важную роль в моей судьбе. Я готовилась поступать на факультет журналистики, училась на подготовительных курсах МГУ заочно. И тут появился ты со своими рассказами об Иркутском университете, о своем уникальном курсе, преподавателях, по которым явно тосковал. Я не жалею, что в итоге поехала поступать в Иркутск. А ведь у вас действительно был такой особенный курс. Вы дружили с совсем молодыми тогда драматургом Александром Вампиловым, писателем Валентином Распутиным… И ещё был у тебя неповторимый друг, сокурсник Юра Додонов, который стал и моим другом, важным человеком в моей судьбе, который заставил меня в ранние мои годы задуматься о многом серьезно.
— Да!.. И в окружении нашем были удивительно талантливые люди… Поэты Володя Дворак, Володя Тихомиров… Губин, Петр Панецкий… Все — свои ребята… Такие же студенты, как и мы. К нам на встречу приезжал Евгений Евтушенко, и мы гуляли с ним по улицам Иркутска гурьбой ночь напролёт, пили вино (из горла), читали стихи, шумели… Золотое время!..
Вот ты напомнила… про Сашу Вампилова. Возник перед глазами: молодой, крепкий, загорелый, монголовидный и гривастый… Стоит скромно, тихо и незаметный в нашем общежитии на этаже у запертой двери через комнату от нашей… Ждёт!.. Я запомнил эту позу, потому что видел её не раз. Потом, когда Юра Додонов привел Сашу в нашу «келью», мы пили кофе, разговоривали… Оказывается, у Саши по соседству с нами жила симпатичная филологиня – то ли землячка, то ли хорошо знакомая.
Вот он придет, ее нет, постоит, зайдёт к нам. А кофе всегда наготове… Стакан, вода, кипятильник и баночка растворимого от торговой «фирмы на паях». Разговоров, разговоров!.. И всё о бытие, о литературе, о Байкале… и просто о людях и девушках-метисках. Спорили, кто красивее – прибайкальские боханские чолдонки или забайкальские ононские гуранки. Писанные красавицы! Обычный трёп, однако восхитительный!.. Потом он исчез – говорили, подался в Москву. И я его больше не видел – сам уехал на Север.
А с Валентином Распутиным последний раз увиделись в Москве. Раньше часто встречались в Доме иркутских писателей: я приходил туда к моему другу Володе Ивашковскому. Журналист от Бога – талантище!.. Валентин несмотря на некоторые пристрастия Ивашковского, уважал и считался с его мнением. А когда стал депутатом Российской Думы, взял его помощником. Бывало, посиживали в зазеркальной комнатке в общем зале. Такой был потайной закуток у собратьев из Иркутска. (Валентин к тому времени сам не пил, но угощать соратников был не прочь). Бывало, принесет в портфеле бутылочку, созовет коллег в этот закуток и присядет за стол… Любил слушать других…
Так вот: Арсен, сын мой, закончил университет, и мы искали подходящее место рабаты в Москве. Я вспомнил про старого приятеля Валерия – фамилия его здесь ни к чему — позвонил ему… и мы договорились о встрече. Ты тоже его знаешь – он наш, хандыгский… Из геологов. Тогда он работал у Олега Бородина (тоже нашего, якутянина) начальником Управления правительственными зданиями и сооружениями РФ и зарубежного имущества. Приблизительно так называлась его контора, близко по смыслу. Большой был чиновник в России.
И в назначенное время мы с Арсеном приходим на Тверскую-Ямскую к нему в Управление. А в тесной прихожей ведомства народу(!).. не протолкнуться. Звоню по служебному телефону-автомату. Валера дает команду пропустить… И тут я замечаю в толпе Валентина Григорьевича. Бросаюсь к нему с улыбкой. здороваемся, жмем руки. Как, что, по какому делу, что со здоровьем?.. Всё за минуту и мимоходом… Как и бывает в таких обстоятельствах. В спешке желаю Распутину удачи, обнимаю… бегу!..
Я изложил Валере свою просьбу… И мимоходом говорю, что у входа его конторы вавилонское столпотворение и среди ожидающих Валентин Григорьевич Распутин… никак не пробьется в здание по делу… Валера сразу куда-то позвонил, кому-то дал распоряжение. Сидели с ним еще минут десять. Он успел расспросить Арсена о житье-бытье, планах и всё такое…
Мы вышли на улицу довольные и счастливые. Я закурил, остановившись напротив входных дверей. И тут снова Распутин… Тоже явно удовлетворённый визитом. Поговорили и распрощались. После этого я его больше на видел… Валеру тоже. Он вскоре уехал в Нижний Новгород с Ресиным на «губернаторство».
Ну, а про Додончика – Юру Додонова — много говорить не хочу. Это был светлый человек. Человечище!.. Совесть курса. Впрочем, совесть всего нашего отделения журналистики. Оптимист и жизнелюб!.. Один из немногих, кто навсегда в моём сердце. Знаешь, он ведь приезжал к нам в Хандыгу. Лена его очень уважала… Отдушина в нашей жизни… Через год после его визита я побывал у него в Чите. Он работал в Читинской «молодёжке», получил квартиру, сестрёнку выписал к себе… Жить бы да не тужить… Но не удалось… У него родился сын. Но Лена Журавлёва, его жена, уехала куда-то под Ростов и сына увезла… И следы её потерялись… Она предпочла оборвать все связи… Что с ними? Где они? На знаю…
— Как получилось, что ты, успешный журналист, вдруг был назначен заведующим отделом культуры Томпонского райсовета? Причём, проработал в этой должности одиннадцать лет… Интересно, чем была заполнена культурная жизнь Томпонского района в те годы?
— О-о-о!.. Так ведь я в жизни, до того, как стать «успешным журналистом», был не менее успешным музыкантом!.. В Грозном, где я учился в музыкальном училище, дирижёр филармонического симфонического оркестра господин Ашкенази хотел сделать из меня тоже дирижёра симфонического оркестра, а мой учитель по классу баяна Пётр Попов серьёзно готовил меня к поступлению в консерваторию. А я – баян в руки, на поезд и… в Сибирь!..
До сих пор не понимаю, чего было в этом поступке больше – глупости или желания самому торить свою дорогу?.. Знаешь, ни разу не пожалел. Я живу замечательной жизнью… Своею жизнью, от первого колышка в пустыне: трудную, полную взлётов и падений, приключений, мук и радостей, смеха и слёз, удивления и побед, предательства и стойкости… Свою!..
А рядом со мной всегда и во всём любимая жена, моя Ленчик (вместе супруги уже более 55 лет! — Т.Ш.), много друзей, тех, кто меня помнит, куда бы их не завела судьба. Чего желаю всем! Не пропустите, друзья, свою стёжку-дорожку даже в незнакомом диком поле, поросшем травой-муравой!..
В Томпонском районе я бессменно 11 лет заведовал культурой. Если коротко, в эти годы мне удалось добиться, чтобы все сельские клубы перевели с печного отопления на водяное. В клубах стало чисто, тепло, бездымно… Котельные, пусть и малые, всего с одним котлом, стояли теперь рядом с клубами, в которых не стало дров, угля, смрада… Время было боевое – кругом гремели электрогитары, а у нас на сценах «голова» все ещё баян. Стали приобретать колонки, микрофоны, микшеры, усилители звука. Появились свои ВИА – в Хандыге, Джебарики-Хая, Теплом ключе, Нежданинке… Потом в Крест-Хальджае, Мегино-Алдане, Тополином…
Словом, к тому времени, как мне уходить с поста, в большинстве клубов района уже на танцах и вечерах отдыха, на концертах — местные ВИА. Ещё: во всех сёлах и посёлках района открылись детские музыкальные школы или филиалы ДМШ. В районе работало девять ДМШ. Книжные фонды библиотек увеличились вдвое. В моем кабинете в «красном углу» многие годы стояли Переходящие Красные Знамена, выигранные в соцсоревновании Якутии за успехи в области культуры.
— Говорят, в одну и ту же реку дважды не входят. Но ты ведь вновь стал работать в редакции районной газеты, и проработал ещё пять лет прежде чем получить новое назначение. Какие обстоятельства подействовали, что ты снова вернулся в журналистику?
— Дважды войти можно, но река уже будет другой. Собственно, я ни одно из своих увлечений никогда не бросал: работая в газете, вел самодеятельность в клубе «Геолог» в АЮГРЭ, а будучи завотделом культуры райсовета, постоянно печатался в газетах и журналах по профилю. Жизнь не разлучала меня ни с одной из моих профессий. Объяснить, почему я вернулся в газету, мне очень просто. Так распорядилась судьба.
Помог мне Егор Дмитриевич Кычкин, тогда первый секретарь райкома партии, фактически глава Томпонского района. Он был замечательным государственным деятелем Якутии, светлая ему память, один из значимых в последние годы социалистической эпохи, что вызывало немало зависти, сплетен и желания у некоторых партийных чиновников «осадить» его, снизить его популярность в народе. А он действительно был уважаемым руководителем, потому что Томпонский район, каким его тогда знали в республике, – это его личная заслуга. Ты сама там жила и видела, к примеру, какой была Хандыга и как она изменилась за годы его руководства.
Егор Дмитриевич – достойнейший пример для подражания молодым и амбициозным в своих поисках смысла жизни людей. Неугомонный, несгибаемый, целеустремлённый, настойчивый, решительный в достижениях своих целей… Главное – мудрый и расчетливый. Камень!.. Так вот, когда он почувствовал, что ему предстоит долгий и суровый бой, как-то спросил меня, не желаю ли я вернуться в редакцию?.. «Подумай хорошенько», — сказал. Он знал, что если начнётся чистка, то его недруги тут камня на камне не оставят. И она началась!.. Чисто партийная традиция – бить наотмашь и больно… Время показало, что его совет был своевременным.
— У тебя уже вышло 12 книг, все они о Якутии. По ним можно отследить фактически твою дальнейшую творческую судьбу. Может, я ошибаюсь, но у меня сложилось впечатление, что именно Депутатский, точнее Усть-Янский район, где ты в 1987 году стал редактором районной газеты «Заря Яны», стал решающим поворотным моментом в твоей писательской судьбе. Материал для многих книг был почерпнут там. Ты застал то время, когда Депутатский ГОК только строился, а жизнь в посёлках этого промышленного района кипела. Тяжело было видеть потом, как всё это рушится?
— А мне и сегодня больно на душе. Никогда не думал, что увижу, как тяжело и мучительно гибнут посёлки…. Творения рук человеческих. Люди ищут, где можно остановится и начать жизнь заново, оставляют города, не задумываясь, а покинутые обжитые дома со скрипом, со стонами рушатся и умирают… Люди не могут без дома, а дома не могут без людей. Даже камень срывается со стен в покинутом доме – срывается сам по себе.
В Устьянье природа безжалостно рушит поселки Северный, Кулар, Власово, Энтузиастов, Сулур, брошенные комбинатом «Куларзолото», Тенкели, Омчикандья, Терехтях, Чурпуннья, Буревестник, Старый Депутатский, оставленные оловянщиками Депутатского ГОКа…
Помнишь, на заре дикого капитализма, к нам в республику приезжал Егор Гайдар – председатель правительства при приснопамятном Президенте Ельцине? Он самый бездарный могильщик «процветающих Северов»… «А зачем нам содержать комбинаты на вечной мерзлоте, людей здесь морозить, строить не окупаемые города, добывать дорогостоящие металлы? Всё, что надо будет России, мы купим на Лондонской бирже металлов». – говорил этот деятель. И что, купил?.. Теперь снова надо строить города, комбинаты, рудники, прииски… А ведь всё это было!.. Когда-то в Усть-Янском заполярном районе Якутии проживало более 20 тысяч человек. Жизнь кипела, бурлила… Тундра светилась, преображалась… А сколько осталось на сегодня? Тысяч 5-6? И это коренные жители… Бросили мы и их…
Я многих помню, побывал во всех уголках Заполярного края, в тундре, на шахтах обоих комбинатов, на море Лаптевых, на островах, у пограничников, у моряков, оленеводов, золотодобытчиков, оловянщиков, летчиков, геологов, пэвэошников, рыбаков, путейцев… Завёл бессчетное количество знакомств, друзей. О многих писал в газете. И вдруг, в одночасье всё вдребезги!.. Полярную воздушную армию расформировали, оставили без присмотра нашу Арктику, Севморпуть… Ни пограничников, ни ПВО…
Я помню интервью мое с последним директором Депутатского ГОКа, Владимиром Александровичем Дьяконовым. И помню, с какой болью он говорил: «Обидно. Если подсчитать, то за полвека в развитие промышленности Устьянья вложен не один миллиард долларов. Теперь всё бросать? Почему? Ведь нашим детям и внукам надо будет всё начинать заново… Слышал рассуждения легковерных, мол, надо будет – вернёмся. Не верю. У нас не хватает средств, чтобы вывезти тех, кого сократили, откуда же они возьмутся у страны, чтобы всё это восстановить, заставить крутиться и давать металл?.. Значит, мы уйдём безвозвратно… А следом уйдут врачи, учителя… Неужели о такой реформе экономики шла речь в 1990 году? Что-то не припомню».
— После 11 лет жизни в Заполярье ты в 1998 году был назначен заместителем руководителя пресс-службы президента республики и с семьёй переехал в Якутск. Что более всего запомнилось из того периода и как это потом отразилось в твоих книгах?
— Моя первая книга вышла в свет в издательстве «Якутский край» под названием «Исчезнувший прииск» с подзаголовком «Тенкелийские байки» в 1999 году.
Так получилось, что в пресс-службе президента я проработал всего около пяти месяцев. На совещании редакторов газет и республиканского телевидения, которое вел председатель правительства республики Василий Михайлович Власов, был поднят вопрос о необходимости возобновления деятельности департамента по печати и СМИ. А кому следует его возглавить?.. «А что тут долго думать? — сказал редактор «Кыыма» Василий Кириллин. — Вот рядом с вами сидит человек, — и указал на меня – Его и назначайте директором. Мы все его знаем и ему доверяем…» Редакторы согласно закивали…
На следующий день, по согласованию с президентом Якутии, вышло распоряжение правительства… Так я стал директором департамента по печати и СМИ при правительстве РС(Я).
— В Администрации президента, как и директором Ддепартамента по печати и СМИ при Правительстве РС(Я), позже — заместителем директора ЯСИА, ты работал недолго, а вот руководителем пресс-центра Министерства транспорта, связи и информатизации РС(Я) – целых 8 лет, практически до самого отъезда из Якутии. Чем был, на твой взгляд, интересен этот период жизни?
— Возглавив департамент, я первым делом решил познакомиться с его хозяйством — редакциями районных газет и их типографиями. Потратил на поездки два с лишним месяца. Картина предстала жуткая!.. У нас на тот момент в полиграфии было ещё средневековье. Сел за составление программ перевооружения полиграфической базы и развития республиканских средств массовой информации. С высокой печатью надо было решительно заканчивать!.. Линотипы, гарт, плавильные котлы, пластмассовые клише, цинковые шрифты, кегли, проявители, фиксажи, кюветки – все на свалку!..
Эти программы потом на заседании правительства республики утвердили, но дальше этого дело не пошло. Шел 1999-й год. Но ни в том году, ни в марте следующего не только эти программы, но и сам департамент так и не получили финансирования, и надежд на это у меня уже не было. Поэтому принял предложение директора ЯСИА Татьяны Тарасовой стать ее заместителем.
В мае 2001 года — трагические события в городе Ленске: река Лена фактически утопила его. В городе большие разрушения – его просто смыло водой и накрыло льдом. Цифры ужасают!.. Лена снесла в городе 4 500 домов, 31 000 человек остались без жилья и имущества. Ущерб составил около 8 млрд рублей…
Наводнение началось в ночь 15 мая, а 24 мая в город прилетел Президент России Владимир Путин. Сам осмотрел масштабы бедствия, успокоил население, сказал, что город России необходим и сносить его никто не собирается, а восстановить его помогут все соседние регионы России, провел совещание с руководством республики и АК АЛРОСА, поставил задачу — сдать восстановленный Ленск не позже середины октября. И улетел. С ним прилетел Министр МЧС России Сергей Шойгу, назначенный руководителем федеральной правительственной комиссии по восстановлению города. Он и его федеральный штаб остались в Ленске для практического руководства. Я, откомандированный ЯСИА, появился здесь в самом начале июня. И оставался до конца работ в городе.
18 октября действительно прилетел Владимир Путин. Новый город Ленск «сдал» достойно экзамен Президенту России. Этот факт стал основополагающим в моём отношении к этому человеку. По сути, я стал безоговорочным его поклонником. Спокойный, решительный, смелый, слов на ветер не бросает. Умеет широко охватить проблему, точно ставить задачу и ценить людей…
Что же касается моей долгосрочной командировки в бедствующий город – по ее итогам родилась новая книга. Я назвал её «Все-Ленское притяжение» с подзаголовком «Хронологический репортаж».
И снова крутой поворот!.. Реформируются органы власти… ЯСИА по решению Правительства с марта 2001 года преобразуется в государственное учреждение. Надо думать о новой работе.
Иду в Минтранс РС(Я) к министру Володе Членову. Знал его давно, с комсомольской юности… В Минтрансе вакантно место в пресс-службе. Бывшая руководительница уехала в Москву и устроилась в пресс-службу Совфеда Российской Федерации. Так я в декабре 2002 года стал руководителем пресс-центра Министерства транспорта, связи и информатизации РС(Я).
Чем ознаменовался для меня этот период жизни? Да, он оказался самым плодотворным!.. Представляешь, поле творческой деятельности. Вся инфраструктура Минтранса в зоне внимания пресс-центра: авиация, речной и морской транспорт, железная дорога, строительство автодорог и сами автодороги, автотранспорт, авиапорты, речные порты – в том числе Тиксинский морской порт, технические участки пути, все предприятия связи — даже Якутская телебашня, картография, перевозки, такси, Жатайская судоверфь, спутниковое оборудование…
По сути, под началом Минтраса Якутии было самое большое хозяйство в республике… Пиши, пиши, пиши… Темам нет конца и края!.. Мы эту возможность использовали в полную силу.
Как помню, в министерстве был совершенно особый творческий, но деловой коллектив. Каждый был на своём месте. Короче, хотелось делать свое дело хорошо, ответственно и с удовольствием.
За долгие годы работы в министерстве я издал четыре книги. «Здесь я хотела стать счастливой» — о женщинах Севера, «Непокорная и… непокорённая магистраль» — о проблемах стройки железнодорожного АЯМа на этапе Беркакит-Алдан-Томмот, «Ресторанчик «Хрома» — повести и «Иду на свет Полярной звезды» — о моём путешествии по Севморпути (по морям Лаптевых, Карскому, Баренцеву из Тикси до Мурманска на теплоходе-пятнадцатитысячнике «Капитан Данилкин», идущего с лесом в Гамбург), и о законной тревоге моряков Ледовитого океана за судьбу Северного морского пути. В книгу я включил и приключенческие записи знаменитого яхтсмена, нашего якутянина, владельца яхты «Полярный круг» Владислава Бочковского, прошедшего на своей яхте весь Северный морской путь от моря Баренцева до моря Чукотского и пролива Беринга.
— Из 12 твоих книг документальных только четыре. Но в основе художественных произведений лежат разные исторические события в Якутии. В 2023 году в Курске издан историко-приключенческий роман в двух книгах «Яма слепого Василия». О чём он?
— В представлении романа читателям я написал: «Идеи коммунизма тут были пока чужды, хотя по всей России огненным валом катилась Гражданская война… Люди их не понимали. Сказки какие-то!.. Ничего подобного отродясь не слыхали. Даже от Богов и шаманов… Идеи культбазы тоже пока сюда не докатились. Здесь жили по старым царским уложениям: «Уставу по управлению инородцев Сибири», принятого сто лет назад, в 1822 году, когда «оседлыми» считалось русское городское население, занимающееся земледелием и кустарничеством, якутов-скотоводов же относили к народам «кочевым», хотя основная масса родов привыкла жить оседло. А соседствующих с ними оленеводов–ламутов, промышляющих охотой и рыболовством – «бродячими», потому что у них никогда не было единого места жительства – ни домов, ни деревень, ни добротного жилища. Эвенская, в форме шалаша, разборная, переносная яранга или чум – единственный вековечный тип жилища, как у всех «бродячих» тунгусов – малых народностей севера. Время, когда всем хотелось перемен. И грянула Революция… Это что ещё за чудо?.. И всё смешалось: старое, которое уже не работало. Новое, которого ещё не наступило. Вот чего как раз не хотелось, не ожидалось… Однако новое не звано и настойчиво ломилось в привычный быт, и ни у кого не спрашивало разрешения». Понятно, о чем? И это на фоне гражданской смуты…
Включи воображение и прибавь сюда географию всего Дальнего Востока и главного героя, который по этой «географии» торит свои пути-дороги. Ещё ватагу старателей-копачей, золотодобытчиков, партизан, хунхузов, корейцев, спиртонош, разбойников… жителей Крест-Хальджая, Мегино-Алдана, Охотского Перевоза, Оймякона, Незаметного, Харбина, Хабаровска, Спасска… И пусть они взаимодействуют. Ну и, наконец, вообрази, что в эту толпу вмещались янки, японцы… Летчики, которые прокладывали первые лётные маршруты из Якутска на Колыму, геологи, которые искали золото в том краю по теории Билибина о существовании «Золотого пояса» на нашей планете, который протянулся от Амура в СССР до Калифорнии в США…
В деле были и первые русские фашисты из Харбина. И белые, и красные, и мямалы, и манегры… И первые партии зеков печально знаменитого «Дальстроя»…Схватка светлого с мутным, добра и зла. Как в жизни. И всё исторически оправдано… Да, разве роман, да ещё в двух книгах, перескажешь? А вкратце я тебе пересказал сюжетные линии…
— Почему вы с Леной стали жить именно в Железногорске. Якутян там много?
— Якутян здесь немного. Несколько семей и все практически из Депутатского. Но северян достаточно: из Мурманска, Тюмени, Чукотки… А живём мы здесь, потому что, когда в девяностых начался массовый исход горняков и геологов с семьями Заполярья, правительство предложило несколько областей, куда можно уехать. В их числе был и Железногорск Курской области. Здесь строился дом для переселенцев из Депутатского. Мы выбрали Железногорск и купили квартиру в этом доме. Потом меня пригласили на работу в Якутск, и переезд отложился более чем на десять лет. С выходом на пенсию у нас уже было готовое жильё.
— Когда мы с тобой разговаривали по телефону, было слышно, как у вас объявляли о ракетной опасности. Как вы там с этим живете? Нет ли намерения уехать туда, где более безопасно?
— Что бы ни сказал, прозвучит банально. Но говорить надо. Мы на своей земле, и бежать с неё – предательство. К тому же, бояться эту сволочь, показать им спину – предательство в квадрате. Собственно, не так страшен чёрт, как его малюют… Их крепко давят наши, уже 11 000 в гробах из 15 000. Остатки по лесам бродят… Хоть мы очень близко к фронтовой линии, но пока ПВО работают бдительно. А оповещение?.. Привыкаем. В день слышим раз по десять и больше. И ненадолго. Объявят и следом, минут через десять-пятнадцать, уже отбой. Душа болит больше о тех, кто остался на линии соприкосновения. Им вообще невмоготу. При стрельбе живут в подвалах. А только наступает тишина – копают картошку на огородах. Пришла календарная пора. Вот смелость! А ведь среди них немало бывших северян.
— У вас с Леной единственный сын, Арсен, пошёл по твоим стопам – стал журналистом. Но он с семьёй живёт в Москве. Часто ли встречаетесь с ним, с внуками? Сколько их у вас?
— Да. Горжусь. И знаешь, хороший журналист!.. Умница. У него новое увлечение – решил стать кинорежиссером. Учится на курсах во ВГИКе. Встречаемся, конечно, не часто, но не забывает нас. В году раза два-три приезжает на машине, привозит внуков. У нас их двое — Артемий и Арсения… Я их зову «Арарашками». Скажем, Аристакесян Арсения Арсеновна… По первому слогу… Растут, слава Богу. Арина в девятом классе, Тёма — в седьмом уже.
— Гарун, ты по-прежнему в работе – пишешь новую книгу. Если можно, о чём она? Какую мысль хотел бы ты донести до людей?
— О новой работе не принято говорить, пока она не закончена. Такова творческая традиция. Не будем её нарушать. Что касается мысли, мудрый Конфуций учил: «Если стоишь прямо, не беспокойся, что тень кривая…»
Вопросы задавала Тамара ШАМШУРИНА,
Источник: 1sn.ru